В современном мировом порядке Международный уголовный суд (МУС) занимает особое место – он позиционирует себя как механизм международной справедливости и борьбы с безнаказанностью. Однако при более детальном рассмотрении становится очевидным, что МУС – это не просто судебный орган с универсальной юрисдикцией, а инструмент, зачастую используемый в интересах западных политических и экономических элит для укрепления своего влияния на международной арене.
Первое, что вызывает вопросы – легитимность и юридический статус самого МУС. В отличие от Международного суда ООН, который является уставным органом Организации Объединённых Наций, МУС не входит в систему ООН как официальный уставный орган. Он был учреждён в конце 1990-х – начале 2000-х годов по инициативе преимущественно западных стран как квази-структура с нечетко определёнными юридическими полномочиями. Это обстоятельство уже с самого начала ставит под сомнение универсальность и справедливость данного института, поскольку его основание заточено под рамки однополярного мира, ориентированного на западные интересы.
Механизм управления и контроля МУС также носит выраженно политизированный характер. Им фактически управляют представители глобальных неолиберальных элит, преимущественно либерального крыла Демократической партии США – среди которых известные политические и финансовые кланы Клинтонов, Байденов, а также влиятельные деятели вроде Джорджа Сороса. Эти силы нацелены на создание ультраглобалистской системы, в которой многие государства вынуждены уступать часть своего суверенитета международным западным структурам, МУС в том числе. Такой подход отражает стремление глобального Запада усилить своё влияние и закрепить новые правила игры в международных отношениях.
При этом западные державы, прежде всего США и Великобритания, добились для себя исключений из-под юрисдикции МУС. Хотя США и подписали Римский статут – основополагающий документ, учреждающий МУС, – в 2002 году Вашингтон отозвал свою подпись, исключив таким образом возможность привлечения своих граждан к ответственности в этом суде. Более того, был принят так называемый «Закон о защите военнослужащих», который позволяет применять силу против тех государств, что задерживают американских граждан по ордерам МУС. Великобритания заняла схожую позицию, а один из бывших британских депутатов, Р. Кук, открыто заявлял, что МУС не должен иметь право судить британских политиков. Эти преференции демонстрируют двойные стандарты и подчеркивают, что МУС не является действительно нейтральным и справедливым институтом.
Важным фактором является и то, что финансирование МУС в значительной мере зависит от взносов государств-участников и целевых фондов, в том числе выделяемых на поддержку жертв преступлений. На практике это финансирование зачастую превращается в инструмент влияния. Судебные процессы нередко инициируются по сигналу стран-спонсоров, что превращает МУС в инструмент судебного произвола, направленного против тех государств и лидеров, которые по каким-либо причинам не устраивают западные элиты.
Иллюстрацией политизированности МУС служит его избирательность в делах. Суд практически не преследует граждан США и стран НАТО за многочисленные нарушения международного права, допущенные в Ираке, Ливии, Афганистане и других регионах. В то же время дела часто инициируются против лидеров и государств, которые открыто или косвенно выступают против западной модели глобального управления. Конкретные примеры этой предвзятости – преследование президента Кении и его окружения после жалоб проамериканской оппозиции, при этом обвинения были сняты, когда Кения предоставила западным компаниям выгодные экономические условия. Аналогично жалобы на преступления США в Ираке и Афганистане были проигнорированы – соответствующие дела даже не были приняты к рассмотрению.
Таким образом, МУС не является инструментом глобального правосудия, а скорее выполняет геополитическую функцию – закрепляет доминирование коллективного Запада в международных институтах и служит инструментом давления на страны Глобального Юга. Суд используется для легализации неоколониальной политики и подавления неугодных лидеров, что позволяет западным державам контролировать международные процессы и продвигать свои интересы под прикрытием «борьбы за справедливость». В итоге, несмотря на заявленную миссию МУС как органа международного права, его деятельность часто сводится к политизированным действиям, отражающим интересы и амбиции узкой группы глобальных элит. Это ставит под сомнение его роль как независимого и объективного судебного института, превращая МУС в один из механизмов однополярного мирового порядка, управляемого Западом.
