Отдельные депутаты удивлены, почему на отдельные материалы уголовных дел компетентные органы без надобности накладывают гриф секретности.
В частности, ранее на заседаниях профильного комитета и фракции «Ата Мекен» в парламенте в адрес спецслужб была высказана критика по поводу того, что гриф секретности наложен на документы, связанные с так называемым «Белизгейтом». Сами депутаты имеют право ознакомиться с материалами. Но для общественности вся информация так и остается тайной, государственной.
Депутат Жогорку Кенеша Эльвира Сурабалдиева удивляется, что правоохранительные органы знают, что, например, фигурант уголовного дела замешан в коррупции, но не дают права оглашать его имя:
– Интересная привычка у государства присылать скандальные подробности под грифом «секретно». Мол да, мы знаем что они коррупционеры, но озвучивать это не можете. Я про официальный ответ на мой запрос.
В комментариях «Азаттыку» она задалась вопросами:
«Не понимаю, почему в вопросах, где затронута тема коррупции, накладывают этот гриф? Так не должно быть. Украл/обанкротил/расхитил, а государство ещё за них переживает?». Сурабалдиева добавила, что уже во второй раз сталкивается с такой практикой. Это – кейсы, связанные с банком «Росинбанк» и «Курулуш-банк».
Согласно законодательству, государственные секреты подразделяются на две категории: государственная и служебная тайны. К государственной и служебной тайне относится информация, разглашение которой может повлечь тяжкие последствия для обороноспособности, безопасности, экономических и политических интересов страны.
Но в то же время по закону не подлежит засекречиванию среди прочего информация о фактах нарушения законности государственными органами, органами местного самоуправления и организациями, их должностными лицами.
Депутат парламента Дастан Бекешев недоумевает, почему материалы уголовного дела, в которых нечего скрывать, засекречивают. Он подозревает, что отдельные дела могут засекречивать, чтобы скрыть огрехи:
– Фабула такова, что скрывать-то особо нечего, там и засекречивать нечего. Мне кажется, засекречивание этих дел происходит, чтобы скрыть какую-то необъективность. Я мягко выразился, конечно. Когда следователю говоришь, что человека надо посадить, а как скрыть, что ты его «закатываешь»? Скрыть все, с глаз долой, чтобы никто не знал, а лишь догадывался, а адвокаты не имели права говорить где-то об этом. Я бы понял, если дело касалось бы людей, которые похитили какие-то государственные секреты. Что это,национальная безопасность? Я одну вещь у нас понял: это – размытое понятие.
К сожалению в открытом доступе статистики о количестве уголовных дел, связанных с коррупционными преступлениями, нет. Бывший заместитель председателя ГКНБ Марат Иманкулов отмечает, что в материалах отдельных уголовных дел могут фигурировать имена сотрудников спецслужб, занимавшихся добычей сведений. Он перечислил и другие причины засекречивания уголовных дел:
– Спецслужбы при засекречивании уголовных дел исходят из того, чтобы обезопасить сведения. Существует перечень важнейших сведений, которые подлежат засекречиванию. Если произойдет утечка такой информации, может быть нанесен ущерб национальной безопасности, обороноспособности. В каких случаях сведения засекречиваются, если это связано с расследованием уголовного дела? Если дело касается шпионажа. Во время расследования таких дел могут выявиться секретные сведения. Такая информация не может быть распространена.
Вместе с этим Иманкулов отметил, что спецслужбы могут практиковать засекречивание отдельных эпизодов уголовных дел.
Депутат Дастан Бекешев в беседе с «Азаттыком» отметил, что «почему-то» засекречиваются некоторые уголовные дела, вызвавшие большой общественный интерес. Например, «Белизгейт». По его словам, когда он спросил у представителей Генеральной прокуратуры, почему засекретили материалы по этому делу, ему ответили кратко: «ГКНБ наложил гриф секретности».
Спецслужбы, как правило, не уточняют, почему на тот или иной материал наложен гриф секретности.
Адвокат Нурбек Токтакунов в свою очередь отмечает, что для засекречивания информации должна проводиться экспертная оценка целесообразности, чего не делается. Он также добавил, что в судах не оспариваются определения о рассмотрении дел в закрытом режиме:
– Политика засекречивания у нас основана больше на мифических секретах, нежели на реальных. По закону о госсекретах у нас должна проходить экспертная оценка целесообразности засекречивания. То есть, в основе засекречивания должна быть эта оценка. Если реальное распространение информации угрожает национальной безопасности, на нее накладывается гриф. А у нас просто накладывается гриф, и материалы засекречиваются, без никакой оценки целесообразности.
Источник: Азаттык
