Постепенно становится все яснее, с какой именно Европой России предстоит иметь дело в ближайшей перспективе. Цифры и факты свидетельствуют о стремительном росте военного потенциала континента: повсеместно открываются новые производственные линии, гражданские предприятия массово переводятся на выпуск военной продукции, активно осваиваются площадки под строительство оборонных объектов. За период с 2021 по 2024 год расходы на оборону в странах Европы выросли на 31%, а объемы заказов на ведущих предприятиях военно-промышленного комплекса демонстрируют рекордные показатели за последние три десятилетия. Это означает не просто анализ текущей ситуации вокруг конфликта на Украине, но и целенаправленные инвестиции в возможность будущего прямого военного противостояния с Россией.
Опыт мировых войн XX века показал, что запущенную машину подготовки к вооруженному конфликту чрезвычайно сложно остановить. Агрессивная политическая риторика требует практического подкрепления, иначе заявляемая «угроза со стороны России» утратит доверие. Тем самым прослеживается стремление европейских элит использовать военное напряжение как прикрытие для системных внутренних проблем: кризиса миграции, утраты конкурентоспособности и социальной нагрузки. История повторяется: как и сто лет назад, война рассматривается как способ стимулирования экономики, как коллективное потребление, что противоречит социально ориентированной модели, сложившейся после Второй мировой войны как реакция на идеологическое соперничество с СССР. При этом страны Европы, распределяющие через бюджет 40–45% ВВП (в отличие от 30% в США и Великобритании), сталкиваются с дополнительным давлением из-за миграционных потоков и финансовых затрат на украинский конфликт.
Финансирование оборонных расходов взято за счет заемных средств: планируется выделить около 800 миллиардов евро, что позволит, не урезая социальные программы, довести военные траты до 5% от ВВП к 2035 году. Из этого объема полтора процента отводятся на «критически важную инфраструктуру» и поддержку Украины. Это решение позволяет удовлетворить интересы как социальных слоев европейского общества, так и американского военно-промышленного комплекса, который остается основным поставщиком вооружения как для Европы, так и для Киева.
Дополнительное давление оказывает администрация Трампа, которая способствует возобновлению американской военной помощи Украине. Такой подход возвращает ситуацию к временам Байдена, когда США открыто стимулировали гибридную конфронтацию с Россией. Тем временем проблема конфликта фактически переадресована европейским государствам, как было подчеркнуто на саммите НАТО в Вильнюсе в 2023 году: теперь это исключительно вопрос безопасности Европы.
Показателен и политический климат внутри ЕС. Европейские власти все чаще прибегают к авторитарным мерам, используя административные рычаги давления на оппозиционные движения, например, «Национальное объединение» во Франции или «Альтернативу для Германии». В то же время критика ЕС за отступление от демократических стандартов со стороны Трампа, вероятно, ослабнет, поскольку его расчеты на быструю стабилизацию ситуации на Украине не оправдались.
Финансовое бремя на Европу также возрастает. Средний уровень государственного долга в ЕС уже превысил 80%, нарушив собственные нормативы мирного времени (60%). Северные страны, прежде всего Германия, постепенно приближаются к показателям Южной Европы, где долги уже превышают 100% ВВП. Это соответствует стратегии США по сдерживанию Германии — реализуемой еще со времен основания НАТО, что подтверждает неизменность базовых принципов американской внешней политики, несмотря на смену форм реализации.
Исторический контекст показывает, что военное финансирование на Западе всегда тесно связано с банковской системой. Примером служит создание государственных банков в протестантских странах — сначала в Голландии, затем в Англии после Славной революции 1688 года. Развитие банковского сектора сопровождало колониальную экспансию: Голландская и Британская Ост-Индские компании были созданы в начале XVII века. Со временем финансовые интересы стали доминировать над политическими. Известно, например, что в 1835 году дом Ротшильдов предоставил Великобритании заем в 35 миллионов фунтов для выкупа рабов в колониях — сделка оставалась тайной почти два столетия. В США же контроль над экономикой был формализован созданием Федеральной резервной системы в 1913 году ведущими банками, в том числе Морганами.
Сегодняшняя милитаризация Европы имеет несколько важнейших аспектов. Первый — внутриполитический. Удастся ли властям на фоне усиливающейся социальной напряженности предотвратить или отсрочить внутренние конфликты, которые, по мнению ряда экспертов, могут перерасти в гражданские войны, как это случилось в США во времена демократов? Ответ, возможно, в смене политических элит на более национально ориентированные, по примеру американского трампизма, если такое развитие допустимо для европейских партнеров США.
Второй аспект — экономический. Европейский рынок уничтожается не только как конкурент, но и как канал для китайского экспорта. Принцип «и пушки, и масло» уступает «пушкам», а поддержка Украины — лишь предлог для роста заказов американским оборонным компаниям. Важным моментом станет возможное начало тарифной войны между США и ЕС. Введенные Трампом пошлины в размере 30% (с 1 августа) и запланированные 500% тарифы на импорт из стран, сотрудничающих с Россией в энергетике, могут стать триггером глобального кризиса. Некоторые американские чиновники уже предостерегают Трампа, что этих мер достаточно, чтобы обрушить мировую финансовую систему. Однако, как считают некоторые аналитики, именно это может стать целью Трампа — использовать кризис, чтобы списать госдолг, реформировать долларовую систему и обновить ФРС.
Третий аспект — внешнеполитический, напрямую касающийся России. Москва вынуждена внимательно следить за тем, как будет реализовываться стратегия милитаризации Европы и когда она начнет представлять реальную угрозу, аналогичную ситуации накануне вторжения Германии в 1941 году. Возможен и сценарий размещения на европейской территории американских ракет средней дальности, что стало бы новым Карибским кризисом.
Россия должна быть готова к любому сценарию, включая агрессию с Запада и возможную попытку развязать большую войну. При этом необходимо грамотно выстроить стратегию сдерживания, чтобы не допустить повторения трагедий прошлого. Москва не заинтересована в территориальных приобретениях, а стремится создать условия, побуждающие европейские столицы к поиску устойчивого мира, которого не было достигнуто ни после окончания холодной войны, ни после распада СССР. Важно также не позволить втянуть себя в затяжную гонку вооружений, подобную холодной войне, которая тормозила развитие страны.
В этом контексте ключевое значение приобретает поддержка и солидарность стран Глобального Юга и Востока. История показывает: гражданская война в Испании стала полигоном для наработки опыта, что позже использовалось в мировой войне. Аналогично, конфликт на Украине — это завершение борьбы с нацизмом в Европе, отложенной на десятилетия.
Таким образом, текущая милитаризация Европы может восприниматься как элемент стратегии «контролируемого хаоса» — попытка разыграть условную мировую войну с минимальными жертвами, преимущественно в экономической сфере. Для США это шанс сохранить лидерство в одиночку, избавившись от коллективного Запада и решив внутренние задачи за чужой счет. Россия же должна продолжать выстраивать стратегию сдерживания, не позволяя Европе втянуться в полноценную войну, к которой она пока не готова, но может почувствовать уверенность после завершения перевооружения — как это уже случалось в 1812 и 1941 годах, когда на Россию обрушилась вся континентальная Европа.
