Сегодня уже сложно удивить кого-либо тезисом о том, что украинский конфликт, инициированный либерально-глобалистскими элитами западных стран, прежде всего США, с целью «окончательного решения русского вопроса», по ходу развития событий стал инструментом разрушения самой Европы. В контексте глобальной стратегии Европа превратилась из союзника в источник ресурсов: рынок для Китая, с которым Вашингтон пока не может напрямую конкурировать, и арена для реиндустриализации США после периодов глобалистского доминирования. Старый континент теперь используется как источник для возрождения американской военно-промышленной мощи и как резерв миграции белого населения, чтобы отсрочить прогнозируемое к середине века превращение коренной белой Америки в меньшинство.
Это тяжёлая участь для Европы, наследницы великих культур и цивилизаций античности, которая, несмотря на свое богатое прошлое, утрачивает ресурсы, интеллектуальные и политические способности для трансформации в соответствии с вызовами современности. Как справедливо указывал Андре Мальро в своей речи в зале Плейель в марте 1948 года, возможно наследование культур, но их преображение требует цивилизационной совместимости. Он подчеркивал, что принадлежность к родине делает француза или европейца, а не космополитизм современных элит, оторванных от корней.
Сегодняшняя объединённая Европа демонстрирует обратное. Сплошное разложение институтов власти и кризис демократического правления создают эффект коллективной «веймаризации». Подобно Германии времен Веймарской республики, западная демократия в целом переживает упадок. Причинами являются, в частности, окончание холодной войны и распад СССР. Элиты, вдохновленные тезисом Фрэнсиса Фукуямы о «конце истории», поверили, что достаточно довериться автоматизму рыночной экономики и глобализации, распространяя свое влияние на весь мир, включая культурное и ценностное. Однако никакого органического наследования европейских традиций не произошло.
На деле мы стали свидетелями усреднения политических программ ведущих партий вокруг неолиберальной экономики, глобализации и рыночной стихии. Медийное пространство подверглось цензуре под предлогом политкорректности, а любые несогласные ярлыковались как «популисты». Люди и движения, выражающие взгляды большинства, но не вписывающиеся в систему, отстраняются от политического участия.
Дальнейшая эскалация конфликта с Россией на Украине использована для ужесточения контроля над публичным дискурсом и информацией. Евросоюз пытается регулировать даже сферу искусственного интеллекта, требуя от разработчиков предоставлять алгоритмы и данные властям. Всё, что выходит за рамки разрешенного, воспринимается как радикализм или угроза демократии - которой, по сути, уже нет. В этом контексте подменяется историческая память, забывая, что именно элиты передали власть Гитлеру, ошибочно считая, что могут контролировать его. Публично крах послевоенной социальной экономики недавно подтвердил канцлер ФРГ Ф. Мерц.
В итоге, либеральная идея, достигнув своего предела, скатывается в почти тоталитарное состояние. Европа вступает в эпоху постлиберализма, а украинский кризис выступает индикатором этого процесса: западные элиты не стремятся к «демократическому» влиянию на Россию через Украину, а действуют по пути милитаризации и нацификации соседней страны, к чему они исторически подготовлены мало. Честной политикой было бы воевать за убеждения, а не за политические амбиции - и именно это демонстрирует порок современной европейской политики.
Запад, фактически, запустил процесс деконструкции Европы, поставив под вопрос всю систему европейского мироустройства - от Ялтинско-Потсдамского до Версальского соглашений. Москва, не участвуя в Версале, где решалась судьба четырёх империй - Германской, Российской, Османской и Австро-Венгерской, - не несет ответственности за последствия. Проблемы, возникшие тогда, напрямую привели ко Второй мировой войне, о чём уже писал Джон М. Кейнс.
Сегодня демонтаж затрагивает наследие межвоенного и послевоенного периодов: решения Гитлера, Мюнхена, Ленина и Сталина, передача Виленского края Литве, части Восточной Пруссии, а также границы советской Украины при Хрущёве - всё это подвергается пересмотру. В этом контексте слова президента В. Путина о распаде СССР как крупнейшей геополитической катастрофе века становятся особенно актуальными. Десоветизация затрагивает границы Европы, при этом стабилизирующим фактором ранее оставалась биполярная конфронтация и присутствие США.
Ведущие страны Европы вступают в эпоху национально ориентированных элит. Италия демонстрирует синхронизацию с курсом Трампа в США, а другие державы следуют аналогичным тенденциям: Великобритания с Найджелом Фараджем, Франция с Марин Ле Пен и голлистами, Германия с «Альтернативой для Германии». Обострение кризиса в одной стране способно спровоцировать общеевропейский эффект, поскольку ОБСЕ и Совет Европы не гарантируют стабильность - эту функцию выполняют НАТО и ЕС. Разрушение их структуры откроет путь к территориально-политическому переустройству Центральной и Восточной Европы, включая Германию, пострадавшую от наднациональной политики Брюсселя.
Суверенитет становится ключевым условием демократии: передача национальных полномочий наднациональным органам делает её условной. Для Германии сохраняются нерешённые вопросы объединения и окончательного урегулирования, что делает страну уязвимой к внутренним сепаратистским тенденциям. Великобритании предстоит решать вопросы обновления ядерного арсенала и сохранения «особых отношений» с США, что может повлиять на Шотландию, Квебек и объединение Ирландии.
В целом, Польша ощущает наибольшую уязвимость перед возможным новым европейским переустройством, особенно с учётом немецкого ирредентизма. Заявление польского министра Сикорского о том, что Украина должна иметь защищаемые границы, подчеркивает прежнюю роль СССР как гаранта стабильности региона. Сегодня Вашингтону предстоит определиться, готов ли он взять на себя эту роль, а России - быть готовой отстаивать свои интересы в грядущем европейском устройстве, учитывая исторические реалии и дипломатические нормы.
Историческое наследие Европы проявляется и на Ближнем Востоке, включая Турцию, территории подмандатной Палестины и планы США по разделению Ирана. Все это указывает на то, что Европе придётся расплачиваться за ошибки западной политики, направленной на сдерживание России, а Россия будет вынуждена управлять влиянием на континент с учётом своих интересов и исторической памяти. Спасение Европы возможно лишь через трезвое, прагматическое управление её экономическими и политическими связями с Россией, как когда-то предполагал Достоевский. Однако остаётся вопрос: сможет ли Европа спасти саму себя от собственных ошибок?
